Ночь. Кругом лес. Узкая зимняя дорога невдалеке выходит на большую поляну, на которой дежурят ребята у приготовленных куч сухого хвороста, готовые в любой момент зажечь костры, услышав гудение приближающихся самолётов. Этот наряд у нас почему-то зовётся «ханбаты»; то ли от хана Батыя, упоминавшегося в учебниках истории, по которым училось всё наше поколение, то ли от чего другого.
По дороге, кроме нас — партизан, никто не ездит. Выходит она из леса в деревню на горе — Кременец, до которой километра четыре; в другую сторону за поляной с кострами можно проехать в деревни по ту сторону леса: Бобры, Мачулища, Янушковичи и другие белорусские веси. Дорога зимняя, летом по ней проехать трудно, так как лес сильно заболочен. Небольшая речушка, пересекающая дорогу, с трудом находит сток среди этих болот.
На берегу этой речушки (скорее ручья) метрах в двухстах от дороги расположена наша «база» наш зимний лагерь. Длинная землянка с двухскатной крышей из тонких брёвен, покрытых мхом и землёй; в середине проход в виде углубления в земле. Зарываться глубже не было возможности из-за высокого уровня грунтовых вод, поэтому «землянка» вся наверху, выкопанную часть составляет только проход. Справа и слева нары, настланные из тонких брёвен, лежащих прямо на земле и покрытых соломой. В конце прохода — окно, выходящее в лес, перед ним подобие стола, на котором горит фитиль, другой конец погружён в сковороду с топлёным салом. В противоположной окну торцовой стене — дверь, за ней несколько ступенек. В середине земляки в проходе, частично загораживая его — печь из железной бочки с трубой; в ней горят дрова, освещая ближайшие нары.
На нарах, подстелив под себя кто что имеет, — кусок домотканого холста, деревенскую постилку и тому подобное — спят партизаны чаще всего прямо в одежде, а в тревожное время и в обуви. Атмосфера в землянке, как говорят, «хоть топор вешай», от сохнущих портянок, носков и обуви. Оружие каждый кладёт рядом с собой, ремни со всем навешенным на них боезапасом тоже не снимаются.
Рядом с большой землянкой — несколько меньшая, но более хорошо оборудованная (оббита внутри парашютным материалом, так что песок на голову не сыплется) землянка для комсостава, радистов и женщин. Радистами тоже, в основном, были женщины.
Напротив входа в большую землянку навес на столбах, под которыми располагается кухня, продуваемая со всех сторон.
Над всем этим могучие ели и заросли ольхи, хорошо маскирующие базу с воздуха.
От землянок к лесной дороге ведёт тропинка. На дороге первый пост охраны базы. Второй пост у землянок, но чаще всего находящийся на этом посту сидит в землянке, подкладывая дрова и выходя прислушаться и вдохнуть свежего воздуха. Шумят под ветром вековые ели, громко ухают филины, и звуки, издаваемые ими, легко принять за паровозные гудки, хотя до ближайшей железной дороги едва ли не полсотки километров.
Начало зимы 1942 года.
Стою на первом посту на лесной дороге. Ребята с «ханбаты» прошли в землянку, так ничего и не дождавшись. Самолёт не прилетел. Мне же ещё стоять часа три, пока придёт моя смена. Вспоминается определение из Караульного устава Красной Армии, что такое часовой, весьма вольно перефразированное красноармейцами: «Часовой — это кусок мяса, завёрнутый в серую солдатскую шинель, выброшенный на мороз на два часа и с нетерпением ждущий смены» с той лишь поправкой, что не на два, а на четыре часа.
Ни шинели, ни гимнастёрки на мне нет. Суконный самотканый коричневый френч с накладными карманами, сшитый на манер, какие носили в польской армии; ватные армейские штаны, заправленные в разбитые сапоги и коротенький белорусский полушубок, кожа на котором во многих местах сморщилась от перегрева на кострах, когда мы ещё не имели землянки, а кругом уже выпал снег, и наши шалаши от холода не защищали; на голове армейская ушанка с огромной дырой на лбу, прикрытой широкой полосой красного материала (прожжена во время дремоты у костра) — таково моё обмундирование.
Вооружение — старая мосинская винтовка, сохранившаяся, видимо, с времён гражданской, а может быть, и первой мировой войны; прицельная планка на ней ещё с зарубками, обозначающими сотни шагов. Патроны к ней в кожаной охотничьей сумке через плечо, тоже старые, даже зелёные от окисления, которые я тщательно вычистил, но был совершенно не уверен, будут ли они стрелять. Мне передали, что они вынуты из остатков пулемётной ленты, которую сняли с убитого и закопанного вместе с лентой. Подробностей я не допытывался. Винтовку эту вручил мне мой командир группы двухметровый осетин Хатагов Харитон Александрович ещё в Налибокской пуще, когда меня приняли в отряд в октябре 1942 года. На поясе самодельный подсумок с двумя гранатами. Одна — наша Ф-1 («Эфка», как мы их называли), другая — английская «мильс» из присланных с последним самолётом из Москвы.
Стоять на посту — занятие довольно скучное, зная тем более, что немцев вблизи нет, и быть не может. Это не сорок первый год и не начало сорок второго, когда они не боялись разъезжать по самым отдалённым весям, пугая и детей и взрослых своим каркающим выговором на искаженном польском языке, выученными ещё в Польше традиционными фразами: «Матка яйко, матка шпек», и хватали зазевавшихся кур на глазах у испуганных хозяек. Сейчас, чтобы добраться до наших близлежащих деревень, им необходимо собрать значительные силы, которых взять им неоткуда, и поэтому они сидят в маленьких гарнизонах, в основном, по районным центрам и железнодорожным станциям. А, кроме того, они не привыкли ходить пешком, а на машине сюда не проедешь, так как все мосты и мостики партизанами сожжены ещё в начале лета 1942 года.
Но служба есть служба, и должно быть хоть одно недремлющее око, когда другие спят. Много нашего брата погибло только потому, что все хотели спать. Поскрипывает снег под сапогами, мёрзнут ноги в худых обутках, приходится без конца ходить взад и вперёд по дороге. Всякие грустные мысли ползут в голове: когда всё это кончится, и доживём ли мы до конца войны? Сколько кругом горя, смертей; сколько погибает ни в чём невинных людей: стариков, женщин, детей...
Мысли сами собой возвращаются к довоенным временам.
©
Все права: Волков Юрий Сергеевич. Цитирование
без ссылки на настоящий сайт - не допускаются.
Любые публикации без согласия
автора - не допускаются.
